г. Тула
Пишет стихи с 11 лет.
Победитель Конкурса поэзии «Словенские ключи» (2022); конкурса поэзии «Тульская легенда» (2022); Всероссийского открытого фестиваля молодых поэтов «Мцыри» (2023). Лауреат Литературного конкурса начинающих писателей и поэтов «Проба пера» (2024), Всероссийского литературного конкурса для молодежи «На благо Родины» (2024).
Участник Всероссийской поэтической лаборатории молодых поэтов (г. Псков). Член Творческого объединение для начинающих поэтов «Поэзия вне рамок» (г. Тула)
Ольга стоит над обрывом.
Ольга глядит на воду.
Катит Великая волны —
Вечность среди лесов.
Перед княгиней живо,
Виден, со всем народом,
Город, преданий полный,
Славный могучий Псков.
Ольга на траву ложится,
Ветер ласкает плечи.
Пение волн прибрежных,
В небе протяжный стон
Вечно свободной птицы.
(Сокол, а может Кречет).
Очи княгиня смежит,
Дивный ей снится сон.
Будто бы с неба льется
Трио лучей прекрасных,
Прямо на земли Пскова,
Божий бесценный дар.
И освещает солнце
Купол собора ясный,
И благодать Христова
Псков бережёт всегда.
Троицкий храм над обрывом
Вырастет через годы.
Ольга глядит на волны,
Вдаль, через тьму веков.
Дело княгини живо
В сердце её народа.
Славы и счастья полный,
Здравствует ныне Псков!
Тянется август ниткой янтарных бус.
Воздух в уютной кухне тяжёл и прян.
Ждёт посреди стола — богатырь Арбуз.
Бабушка собирает в пучки тимьян.
Просится к нам в окно любопытный хмель.
Носит бабуля старый цветной платок.
Капельками покрыта кувшина гжель,
В нём горьковато-солнечный любисток.
Я расскажу вам тайну: бабуля — маг,
Добрая фея, с родинкой на щеке.
Васька-сосед не верит (такой чудак),
Разве не зелье варится в чугунке?
И потому желтеет в саду листва,
Что по тропинкам бродит осенний кот.
Люди привыкли к жизни без волшебства
И называют зелье смешным «компот».
Праздничная шарлотка уже в печи,
Я нарезаю сливу и абрикос,
Бабушка напоминает: «Не мельчи»,
И полотенцем гонит голодных ос.
…В глиняной кружке целый плодовый сад.
Бабушка шепчет:» Пей и бегом в кровать».
Где-то за рощей тает во тьме закат.
Вырасту, буду как бабушка колдовать!
Ярило катится блином
И жаром пышет.
И каждый верит, что дано
Всё это свыше.
Сгорает чучело в огне
И тонет в плясках.
Сквозь сорок покаянных дней
Маячит Пасха.
Веками складывал народ
Свои обряды.
Креститься трижды у ворот —
Таков порядок.
Но если кто-нибудь пройдёт
Сквозь них спокойно,
То на себя накличет гнёт
Заупокойный.
Полна народная стезя
Противоречий:
Картофель круглый есть нельзя
Перед Предтечей.
Мы ставим свечи у креста,
Вкушаем Тело.
Но бородавку зашептать —
Святое дело.
И где-то в нашей ДНК,
В структуре клеток
Зашито, что живём пока
Мы верим в это.
Искать же правду днём с огнем
И не берусь я.
Ведь по старинке мы зовём
Россию Русью.
… Смартфон сигналит, дребезжа,
О непогоде.
Я проверяю по стрижам:
Все верно, вроде.
В маленьком детском парке всегда аншлаг.
Возгласы, щебет, смех, перебор гитары.
Там, среди громких игр заводных ватаг,
Я почему-то заметила эту пару.
Девочка-хромоножка, смешным птенцом,
Мчалась неловко в платьице с алым сердцем.
Так торопилась за молодым отцом,
Что не хватало времени оглядеться.
Хмурый мужчина шёл и смотрел с тоской,
Как веселились здоровые Кати, Васи…
«Ну почему же моя родилась такой?»
Тонкие губы кривились в дурной гримасе.
Девочка вдруг споткнулась, и вот беда:
Рухнула наземь кукольно-неуклюже.
Вскрикнул отец с досадой: «Вот так всегда!
Что за растяпа! Давай, поднимайся, ну же!»
Он потянул её за руку и застыл,
Глядя смущённо в крошечную ладошку.
Девочка протянула ему цветы:
Пару ромашек, смятых в руке немножко.
Вдребезги раскололся привычный мир.
Где-то шумели эхом чужие дети.
Девочка прошептала: «Папуль, возьми.
Я для тебя нарвала небольшой букетик.»
Боль, сожаленье, нежность и даже страх,
Страх потерять сокровище безвозвратно.
Все пронеслось в усталых его глазах.
Взял он цветы у девочки аккуратно.
«Лучший подарок! Спасибо, утёнок мой…»
Голос сорвался, и он не закончил фразу.
«Купим чего-нибудь сладкого и домой,
Нужно букет чудесный поставить в вазу»
Дочку он поднял бережно, как птенца.
Стайки чужих детей проносились мимо.
Девочка прижималась к плечу отца,
Не сомневаясь в том, что она любима.
Просыпаюсь. Иду босиком
По квартирному сонному царству.
Почему-то на сердце легко,
Словно пройдены были мытарства,
И теперь за окном чистота,
Белизна, что до слез непорочна.
Эту зиму читаю с листа,
И покой принимаю построчно.
Сердце настежь. Открыто окно,
Чтоб мороз пробирался под кожу.
Это всё нам зачем-то дано,
Значит мы это выдержать сможем.
Старый город застыл под луной.
Его лик исчертили морщины.
Он как будто бы связан со мной,
И у нас с ним любовь без причины.
Рассыпает цветные огни
У кремля новогодняя площадь.
Если помнить, что мы не одни,
То становится капельку проще.
И мне кажется, мир не сломить,
Пусть от страха опущены плечи.
Если мы остаёмся людьми,
Нас любовь непременно излечит.
Пойдем шататься по снежной каше?
Весь город хлюпает как болото.
Коты у дома вопят: «Наташа-а-а,
Тащи нам рыбы, пожрать охота».
Орут вороны осипшим басом,
Угрюмый мопс поджимает лапки.
Гласит табличка: «сход снежной массы»,
Короче, нам прилетит по шапке.
Сегодня снова пришла зарплата.
Голодный люд в магазинах рыщет.
Я целый час побыла богатой,
Купила курицу, стала нищей.
И ветер гнёт тополя и спины,
И лёд роняет прохожих ловко.
Они погреться спешат к камину,
Вот только есть ли камин в хрущёвках?
Пойдем шататься по снежной каше?
Надень подштанники с водолазкой.
Всё это просто родное наше,
Всё это зимняя наша сказка.
Зимнее солнце скатилось за ельник,
Тени укрыли сады.
Маленький Васенька в светлый Сочельник
Ждёт Вифлеемской звезды.
В тёмную комнату глянул украдкой:
Ёлочка так хороша!
Бабушка кличет из кухни: «Васятка,
Сочиво можно вкушать».
С матушкой рядом, спокойно и чинно,
Васенька в церковь идёт.
Греет его полушубок овчиный,
Шарф и фантазий полёт.
В храме тепло, оплавляются свечи,
Дивно поют голоса.
Бабушка Маша тихонечко шепчет:
«Ждут нас теперь чудеса!
Нынче под образом Деда Мороза
Ходит Святой Николай
Видит он радости наши и слёзы,
Прямо что хочешь желай —
Мысли твои он легко прочитает,
Но баловства не проси!»
«Где же святой до зимы обитает?»
«Знамо, где. На небеси.»
Скоро окрест разлетятся колядки,
Столько забав впереди!
Ну а пока утомлённый Васятка
Спит у отца на груди.
…Бабушка просит у ясной лампады:
«Боже, храни от беды».
Льётся в окно всепрощающим взглядом
Свет Вифлеемской звезды.
Закатим славную пирушку,
Ворвавшись в хостел.
Накрошим чипсы на подушку,
Напишем посты,
Отметим радость в этом дне
И непобеду…
Но славы все-таки и мне
Пришлось отведать.
Мои стихи пробились в свет,
Долой печали!
Они оставили свой след.
Они ЗВУЧАЛИ.
Гордилась я как мать детьми,
Считала годы.
Задумай их, взрасти, вскорми,
И на свободу.
А завтра я начну опять
Маршрут поэта:
Творить, любить и отпускать
Стихи свои
К лучам
Рассвета.
Из признаков весны — прилёт котов.
Пускай не соловьи, но всё же, всё же.
А если ты к искусству не готов,
Готовься ощущать мороз по коже.
Пока все верят в первого скворца,
Мохнатые певцы рождают чудо.
Истошная дурная хрипотца
Любую зиму выгонит отсюда.
От этих невозможных голосов
Не скрыться за тройным стеклопакетом.
И остаётся лишь под тиканье часов,
Швыряться в музыкантов «Китекетом».
Соседка шепчет, выйдя на балкон:
«Не скинуться ли нам на экзорциста?
Пойдём к нему всем домом на поклон,
Пускай изгонит демонов пушистых.»
Вороны копят злобу на потом,
И хмурятся теперь, почти как люди.
Весна придёт за мартовским котом,
Такой талант и мёртвого разбудит.
Когда совсем не клеится строка,
И рифмы начинают запинаться,
Когда дрожит усталая рука,
Возьми билет на поезд в семь-пятнадцать.
Заставь себя подняться до зари,
И не бери ни ручки, ни блокнота.
Гляди, бегут живые фонари,
Торопятся как будто на работу.
Должно быть, их фонарные дела
Важны, и не приемлют опозданий.
И мчится, раскалившись до бела,
Их вереница вслед за поездами.
Смотри, там за окном бурлящий мир,
Ты тоже был когда-то его частью,
Теперь ты просто зритель, пассажир.
Порой быть «не от мира» — тоже счастье.
Колеса отбивают чёткий ритм,
Сливаются с пульсацией сердечной.
И что-то пробуждается внутри,
Избавившись от суматохи вечной.
Весна шагает смело в полный рост.
И пусть симфоний птичьих не пойму я,
Поймаю вдохновение за хвост
И всё вокруг легко перерифмую.
Мой поезд прибывает в час-ноль-три.
Шагну в объятья шумного вокзала.
Поэзия опять живёт внутри.
И я готова всё начать сначала.
Джим возвращается в дом на семи ветрах.
Там, в «Адмирале Бенбоу» гуляют тени.
Джим помнит всё, словно это случилось вчера,
И почему-то не может уснуть без видений.
Старый морской сундук и поныне там.
Лестница: семь ступеней, скрипит вторая.
Джиму мерещится старый больной Капитан,
Память струится рекой без конца и без края.
Джима ждут дома сын и малютка-дочь,
Мэри-красавица варит горячий ужин.
Только в груди как жало – корабль и ночь.
Джиму нельзя уходить, он ведь им так нужен…
Джимми врывается в первый пустой дилижанс.
Джимми несётся в Лондон чужой и шумный.
В первом большом трактире кричит: «Наш шанс!
Мы до отказа набьём деньгами мешки и трюмы!
Карту я знаю, словно своих детей,
Старых пиратов нет, на маршруте чисто…»
Джим переводит дух. Но в трактире сидят не те.
Нет моряков, за столами одни туристы.
Дело,совсем не в сокровищах. Дело в том,
Что не дадут забыть ни болезнь, ни хмельная пинта.
Джим возвращается к Мэри в уютный дом,
А по ночам видит чёрную тень Капитана Флинта…
Просыпаться в четыре. Купаться в рассвете,
Рассыпая в траве золотистые блики.
Сочинять безмятежные строки о лете,
И смотреть как танцует июнь многоликий.
На столе деревянном четыре стакана,
И кувшин молока, от Бурёнки, парного.
Охраняют наш дом, словно два великана,
Старый ясень и дуб на посту часового.
Мне ещё только восемь. Сестрёнке — четыре.
Наши лица в веснушках, и плечи сгорели.
Наши сверстники жарятся в душной квартире,
А у нас в шалаше — соловьиные трели.
… А сестре исполняется тридцать четыре.
Я встаю очень рано, ещё на рассвете.
Входит в силу июнь в потревоженном мире,
И феерия лета, где мы ещё дети.
Солнце светит весь день в окно,
Никуда от него не деться.
Словно в старом любимом кино
О счастливом далёком детстве.
Солнце нежно целует в нос,
Оставляя на нём веснушки.
И танцуют шеренги стрекоз
Над водой безымянной речушки.
Вот бы вниз сигануть с моста
(Впрочем, что там за мост — мостушка!)
До чего же вода чиста,
Видно дно до последней ракушки!
Время тянется, точно мед.
Золотистой волной струится.
Наконец-то, жизнь просто идёт,
А не в бешеном ритме мчится.
И в душе бесконечный покой,
Всё наполнено солнечным светом.
И течет изумрудной рекой
Молодое прекрасное лето…
Я помню: мотылек под потолком
На кухне нашей старой милой дачи.
И мама наливает молоко,
А соловей в саду звенит и плачет.
И папа возвращается домой
И маленьких сестер берет на плечи.
Он делится идеями со мной.
И чай пьет на крылечке каждый вечер.
Я помню скрип усталых половиц
Под пятками ватаги одичалой.
Сходили ночью сказки со страниц,
Да птица неизвестная кричала.
Я помню все походы и костры
Без всяких кадров фотоаппарата.
И радость каждой маленькой сестры,
И все пути, что пройдены когда-то.
Я знаю это счастье наизусть,
На ощупь и на вкус, на слух, на запах.
И что бы ни случилось, я стремлюсь
Туда, где нас встречают мама с папой.
В кувшине тонко пахнет зверобой,
И бьётся мотылек над изголовьем.
Навеки остаёмся мы собой,
Согретые одной большой любовью.